Евгений Ревзин
Как и почему культурный постмодерн связан с глубинной психологией – это вопрос академический, ответы на него давно даны и, впрочем, даваться продолжают. Мы культурно-философскую теоретическую базу затронем скорее по касательной, нас больше будет интересовать, как психологу практически может помочь знание постмодерна. И как профессионалу, и как клиенту в собственной терапии.
Почему «Повар…» избран примером? Ну, во-первых, это просто очень хорошее кино, если не самый насыщенный источник постмодернистской эстетики и поэтики, то уж точно один из лучших. Во-вторых, этот фильм – гимн возможностям символизации, объясняющий ее значение и возможности великолепным визуальным рядом. В-третьих, Гринуэй – блестящий интеллектуал, показывающий, как исконно присущий настоящему искусству психологизм расширяет узкие границы постмодерна как некоторой формальной культурной практики до пределов куда более широких, в которых есть извечная полемика человека, счастья, жизни, смерти и в которых можно так многое и так важное о себе понять. И, в-четвертых, это все про ресторан, едва ли ни единственное культурное пространство, в котором находиться и общаться в нашем мире одинаково комфортно и безопасно едокам самым разным. Интеллектуальные беседы под высокую кухню от Гринуэя – оптимальная для наших задач метафора.
Культурный постмодернизм, восходящий к 1970 гг., связан прежде всего с идеей о том, что в накопленном человечеством за два тысячелетия творческом и философском багаже нет больше новых смыслов, все слова уже сказаны, все мысли продуманы, все ценности девальвированы. Постмодерн отрицает понятие истории, вернее, тексты его – и литература, и живопись, и кино – одновременно апеллируют к самым разным эпохам, которые на равных правах сосуществуют во вневременном и надвременном смешении. Постмодернизм – это постоянная цитата, карнавал, на который и читатель, и автор вынуждены смотреть одинаково обреченно.
Так со своей неизменной иронической усмешкой смотрит на мир и Питер Гринуэй, утверждающий, например, что культура всегда побеждает религию, потому что культура обращена к жизни, а религия – к смерти, потому что еда и секс всегда важнее и эффективнее молитвы и отречения. Сегодня режиссер выступает за обязательную эвтаназию в 85 лет, ибо это кардинальный способ решить трагедию смерти, исследует философские смыслы порнографии и заявляет, что шеф-повар – самая важная, священная и свободная профессия.
В «Поваре» мы вместе поломаем голову, почему только герои, проходящие свои главные инсайты и катарсисы, допускаются в ресторан через черный ход. Почему в этом вкуснейшем ресторане никто не может есть, почему местом спора и местом любви становятся кухня и туалет, почему пыточная – это одновременно роскошная ванна, почему несчастный мальчик-кастрат поет именно пятидесятый псалом, почему книготорговец-интеллектуал не читает своих чудесных книг, почему воры и убийцы говорят только на аристократическом Kings English. И зачем Готье придумал им такие странные костюмы – нелепые, отталкивающие, но безупречно изысканные. Зачем нужна на стенах голландская живопись и зачем звучит барочная музыка. И как это – так искренне любить, что обязательно сделать из любимого тонкий деликатес.
Нам будет интересно. О связи постмодернистского универсума с коллективным бессознательным написаны десятки уже исследований. О том, как в постмодернизме символы и образы кажутся просто иллюстрациям по юнгианским пособиям к структурам бессознательного, оси «эго»-«самость», как сюжеты предстают снами, которые просто видит зритель, открывающий путь к своему собственному бессознательному без всякого активного воображения, как манифестируются у постмодернистов симптомы и защиты – все это чрезвычайно занимает аналитическую психологию сейчас. И представление о постмодернистских художниках как о стихийных аналитиках кажется все более верным. Все это блестяще, еще раз, показывает Гринуэй. Заодно вынося приговор постмодерну. Вернее, его любимой декларации – мир хаотичен, вторичен, алогичен и больше не страшен, над миром можно только смеяться. Так вот Гринуэй не просто смеется. Он делает возможным наш мир и наше время осознать. Осознать – имея в виду именно юнгианское понимание осознание. И в этом уникальность его поэтики. И, конечно, «Повара».
Write a comment