Режиссер Авдотья Смирнова
Летом, когда много писали об этом фильме, я все пропустила. Поэтому шла смотреть безо всяких ожиданий, кроме одного: это же Смирнова, а значит, точно будет хорошо, глубоко, и немного обо мне. «Хорошо» не случилось. Фильм, правда, прекрасен: актеры, музыка, операторская работа… Но об этом уже все написано. Я же сходу попала в глубокое. В тему козла отпущения. По мере развития сюжета эта тема постепенно раскрывается, набирает обороты и отзывается совершенно невыносимой болью и недоумением: как же так получилось, что маленький писарь стал козлом отпущения буквально для всех, кроме одного человека, который эту роль уже однажды играл, и второй раз соприкоснуться с этим оказывается не в силах. Мы можем видеть, как на несчастного писаря каждый проецирует свою собственную тень, и как из всех этих теней вырастает одна – огромная, коллективная, захватывающая всех и вся. «Расстреляние», а по сути ритуальное убийство писаря Шабунина, и то, что происходит дальше – то, как его могилу срывают, сравнивают с землей, чтобы и следа от нее не осталось, в точности повторяет искупительное жертвоприношение древних. Как будто этот акт освободит мир от зла. Внешне так и происходит: поручик Колокольцев получает роту; его отец, обеспокоенный никчемностью сына – удовлетворение; граф Толстой – возможность оторваться от мирских забот и порассуждать о несовершенстве человечества… До следующего накопления невыносимого количества зла, до следующего козла отпущения.
И еще одна тема заставила меня задуматься: тема инициации как способа перехода в пространство отца и невозможности сделать это. Генеральский сын поручик Колокольцев и бастард, «ублюдок», как он сам себя называет, писарь Шабунин противоположны друг другу даже внешне: высокий раскованный брюнет и маленький неуклюжий блондин. Для первого инициацией, посвящением в мир Отца становится убийство второго. Для второго никакая инициация невозможна – он не знает своего отца, он может лишь фантазировать о нем, ему не на что опереться и некуда идти.
Пространство семьи Льва Толстого – совершенно особая тема. Стоит обратить внимание на то, как и о чем они разговаривают друг с другом. В воздухе висит колоссальное напряжение: посреди разговора ни о чем вдруг прорывается одна фраза, и в ней заключается та самая правда, которую старательно пытались заболтать. Слышать ее невыносимо, и сцена тут же распадается, все куда-то разбегаются, чтобы через некоторое время встретиться вновь и начать сначала в том же духе.
Что же тут обо мне? Вероятно, это призыв задуматься о том, какая моя внутренняя часть становится козлом отпущения, приносится в жертву, что я теряю безвозвратно, следуя этим путем, и может ли быть иначе.
Write a comment